Писать я люблю дома, а редактировать в кафе. В кафе, среди людей, гораздо легче посмотреть на текст другими глазами, прочитать его как чужой, неродной.
Входят две дамы того интересного возраста, который я бы назвала пост-бальзаковским, а бабушка моя называла «ни туда, ни сюда». Дамы интеллектуальные и прогрессивные, сразу видно. И говорят по-русски очень чисто, с характерным московским аканьем, без израильских растягиваний и взлетов к концу фразы. Такую чистую интонацию не часто у нас здесь услышишь, и я невольно прислушиваюсь. Дамы долго выбирают пирожные, потом начинают обсуждать жизнь и политику. Обсудив войну, банки, школы, медицину и климат, доходят до литературы. Я навостряю уши.
- Элис Манро я больше не читаю, - вздыхает первая дама. - Слышали вы про эту ужасную историю с ее мужем?
- Такая точно история была у Мэрион Зиммер Брэдли, тоже поддержала мужа neдoфила. А я так любила Авалон.
- А Роулинг? Она вообще не верит в гендеры! - добавляет первая.
- А Дэвид Фостер Уолесс! Что он вытворял с бедной Мэри Карр!
- А Орсон Скотт Кард? Говорят, что он жуткий roмoфoб!
- А Филип Рот с его женщинами!
- Ужасно, - грустно вздыхает первая. – Говорят, что Толкиен поддерживал Франко.
В разговоре наступает пауза. Я пью кофе и смотрю в компьютер.
- Мы и Цветаеву давно не читаем, - говорит вторая дама. – Слышали вы про эту ужасную историю с ее младшей дочерью?
- Да, - печально соглашается первая. – И Достоевский. Жуткий, жуткий aнтисемит.
- Положим, Чехов был не лучше, - замечает вторая. – Да и Пушкин, если на то пошло.
- Aнтисемит и мужской шoвинист.
- Ну, так тогда было принято. И даже позже. Вспомните Уэллса.
- Ужас! Я прочитала его биографию, и больше книг его в руки не беру. Поставить жену в такое положение!
- А Диккенс, Диккенс, вы слышали, как он обращался с женой?
- А Пабло Неруда! Бросить дочь с особыми потребностями!
Глубокий вздох и снова пауза. Я допиваю кофе и пытаюсь сосредоточиться на тексте.
- Совершенно нечего читать внукам, - жалуется первая дама. – Роулинг нельзя, Киплинга нельзя, Лофтинга нельзя, даже Даля нельзя.
- Почему Лофтинга нельзя?
- Я точно не помню, это можно найти в интернете.
- А что с Далем?
- Абсолютный расист и cексиcт!
- Что вы говорите! – поражается первая дама. – Совершенно не замечала.
- Ну что вы, это общеизвестно.
Пауза. Я иду в интернет искать, что же такого плохого сделал Хью Лофтинг.
- Даже Оруэлл! – восклицает вторая дама. – Вы читали о списке Оруэлла?
- Нет. А что за список?
- Список британских секретных коммунистов. Он его опубликовал.
- Зачем?
- Публичное доносительство, - горько усмехается дама, и смотрит в мою сторону, то ли заметив мой пристальный взгляд, то ли просто призывая к сочувствию.
Я не выдерживаю и вступаю в разговор.
- Эзра Паунд - фaшиcт! Агата Кристи - ксенoфoбкa! Тютчев - импeрeц! Лавкрафт – pacист! Лермонтов – мизorинист и шовинист! Пастернак – трус и кoнфoрмист! Том Кланси – милитapиcт! Борис Акунин – иноarент!
- Кто это? – глядя на меня, испуганно спрашивает первая дама.
- А инoarент тут причём? – удивляется вторая.
Действительно, думаю я, засовывая компьютер в рюкзак, причём тут иноагент?
OM Kromer.
Фото из The Boat That Rocked