22 июня 1941 года мои прадед и двоюродный дед по отцу проснулись в хорошем настроении. Ну, выходной же. "А может, мать, сходим за бутылочкой?" - сказал прадед прабабушке. - "Гляди, какое небо ясное, и настроение хорошее". Прабабушка проворчала, что тебе, мол, и повода не надо. Но за бутылочкой пошла. "Но я как чувствовала, что сегодня мы её не выпьем".

И да, не выпили. в 12.15 по радио выступил Молотов.
Жить им оставалось недолго. Кому-то больше, кому-то меньше.
Двоюродный дед Валентин был убит в мае 1943-го, в первом бою. Разорвало прямым попаданием снаряда в танке.

Прадед Василий после его смерти в 48 лет ушёл на фронт добровольцем - мстить. Погиб 16 февраля 1945-го в Восточной Пруссии. Мужчин в семье не осталось - одни только женщины. От деда Валентина и могилы не сохранилось - похоронили в братской. Василия погребли на территории нынешней Польши. Так они с семьёй и не повидались никогда, даже после смерти.

Дед Виктор по матери в мае 1944 года был сбит и попал в плен. До февраля 1945 года был в концлагере Заген для лётчиков. Выжил. 22 июня он наливал себе рюмку, и наполнял водкой ещё две пустых. Накрывал хлебом. За тех из его эскадрильи, кто не дожил до Победы. Так рюмки и стояли на столе. Долго.

Это чудовищная цифра - 27 миллионов человек. Коснувшаяся каждой семьи. Вглядевшись в неё, видишь душегубки в Краснодаре, детдом в Ейске, Бабий Яр, тысячи сожжённых деревень, виселицы, заморенных голодом пленных. Детей, из которых вермахт качал кровь. Блокадников, выглядящих, как скелеты. Огромные ямы, заполненные доверху трупами.

Настоящий геноцид. Я считал так, и всегда буду считать.
Были бы ещё дети у моего прадеда и прабабки? Не знаю, им было за сорок. Может быть. А может, и нет. Но война оставила только "нет".

У деда Валентина точно бы были. И я бы с его внуками дружил. Но он не успел жениться, не успел взять на руки своего ребёнка. Деду Виктору всегда снился бой. Он не мог смотреть фильмы про войну, когда звучала немецкая речь. Ел он так - все крошки в горсть со стола собирал. Он отлично помнил, как в концлагере люди всю кору с деревьев обгрызли.
Нет, мне он кино не запрещал. Вставал и выходил из комнаты.

Не случись 22 июня, Валентин и Василий были бы живы. А у Виктора не было бы тяжёлых ран, от которых он и умер.
Со стороны Германии это была не война, а резня.

Я постоянно слышу мнения людей, которые говорят, что 9 мая надо не праздновать Победу, а скорбеть. Хотя 9 мая - это наш День независимости. Символ того, что мы выжили, как нация.
Скорбеть следует 22 июня, и повод к этому более чем есть.

Но отчего я не вижу их скорби? Почему они молчат?
Ну, бл-дь, давайте, скажите уже что-нибудь. Я слушаю.

Вся эта шобла в серо-зелёной форме, довольные, сытые, с закатанными рукавами, перешагнувшая наши границы 22 июня 1941 года, через три недели планировала быть в Москве.
Не дошла.

Сколько жертв. Сколько молодых людей. Подростков. Девушек. Которые встали на их пути, однако не пропустили.

Земля вам пухом, кланяюсь вам.

Поднимите сегодня рюмку за них, не чокаясь.
Даже те, кому нельзя.
Сегодня можно.
(с) Zотов